Пс. 18, 1-5.
- Небо! – голос летел вниз с крутого обрывистого берега, прокатывался по зеркальной глади реки, в которой отражались облака, поднимался по другому, также обрывистому берегу, издырявленному гнездами стрижей, путался где-то в деревьях и, внезапно возвращался резким эхом:
-Эбо!
-Речка!
-Эчка!
Валерка и Борька лежали на краю обрыва и, свесив головы, орали разные слова. Просто так, потому что было весело.
-Облака!
-Ака!
- Классно, да? – сказал Валерка, наблюдая за жуком, пытающимся преодолеть песчаный гребень на склоне обрыва.
-Классно,- согласился Борька.
- Классно! – заорал Валерка и плюнул, стараясь попасть в жука. Слюна упала в песок и, превратившись в песчаный шарик, покатился по склону.
- Асно! – рявкнуло эхо.
Жук остался невредим и продолжал стремиться вверх.
- Валерка, а откуда оно все взялось?
Валерка поднял голову. От яркого солнца он щурился, и нос собирался гармошкой.
- Чё всё?
- Ну, всё, - Борька махнул рукой куда-то вбок, - речка… солнце… стрижи…
Валерка помолчал, следя за жуком, упорно не оставляющим своей идеи.
- Не знаю… Природа, – как-то безысходно проговорил Валерка.
- А природа откуда?
- Как откуда?.. Природа она… от природы, - Валерка опять плюнул в жука и опять мимо.
Борька отполз от обрыва и, перевернувшись на спину, стал смотреть на небо.
- Валерка, а Бог есть?
Валерка поднял лицо со сморщенным носом, как-будто собирался чихнуть, посмотрел на Борьку, хотел посмотреть на небо, но лежа на животе это было неудобно.
- Не знаю… может и есть, - и внезапно заорал, - Бог!
Песчаный гребень вдруг осыпался и жук, увлекаемый лавиной песка, унесся куда-то вниз.
- Бог! – вернулось эхо.
Борьке стало неприятно.
- Пойдем, окунемся, - и он, вскочив, побежал туда, где можно было спуститься к реке.
Потом они лежали на горячем песке. Борька, подперев руками подбородок, смотрел на реку, а Валерка, лежа на спине, смотрел, как в небе тает след от самолета.
- Не-е, - протянул Валерка, - Бога нет. Космонавты летают в космос и, никого там нет.…А инопланетяне, наверное, есть.
Борька молчал. Говорить почему-то не хотелось. Он смотрел, как стрижи скользили над водой, едва не касаясь поверхности и, ловко обруливали друг друга.
- Классно, - прошептал Борька, хотя на душе уже было совсем не классно. Прижавшись щекой к горячему песку, Борька вытянулся, раскинув руки и ноги и, заорал, напугав Валерку:
-Классно!
Внизу эхо не было. Валерка сел и стал отряхивать голову от песка.
- Пошли, окунемся, - предложил он, - а то мне еще за крапивой идти для поросенка.
Борька еще понежился бы на солнце, но оставаться одному было неинтересно.
***
Вечером Борька сидел на крыльце и смотрел, как дед точит ножовку. Бабушка перебирала в подоле фартука какие-то семена. По двору бродили куры под надзором рыжего петуха.
«Вжик-вжик» - скрипел напильник в руках у деда. Вжикнув несколько раз, дед поднимал ножовку к лицу, внимательно рассматривал зубья, прищуривался, как – бы прицеливаясь, и опять клал ножовку на колени. «Вжик-вжик».
- О-хо-хо, - вздохнула бабушка и, встряхнув подол, высыпала семена на землю. Петух что-то гаркнул и, куры завертелись у бабушкиных ног, разбрасывая клювами шелуху.
- Деда, а когда человек умрет, с ним что бывает?
Дед поднял голову, поглядел на курей и нацелился на следующий зуб.
- А ничего не бывает. В землю закопают, червяки поточат и все.
Борька вспомнил, как он еще маленький сидел на стуле и плакал. Тогда еще была жива мама. Она вошла в комнату и, увидев зареванного Борьку спросила:
- А что случилось?
- Мама, - Борька протянул к ней руки, и она присела рядом, - мама, я не хочу умирать.
- Фу, ты, глупости, - сказала мама, - ты чего это придумал?
А Борька и сам не знал, что это на него нашло. Вдруг осознание того, что это все однажды кончится, наполнило Борьку и, ужас сдавил сердце.
- Ну, перестань… вот дурачок… Чего напридумал тут себе, - и мама, встав, прижала его голову к своему животу. Борька обхватил ее руками и, зарывшись лицом в мамин фартук, от которого пахло борщом, разрыдался еще сильней.
- Да ты что, Боренька, мы будем жить долго.
Мама гладила его по голове и сама почему-то тоже заплакала.
А потом мама заболела. Ее положили в больницу, потом увезли в городскую больницу и, Борька два раза с бабушкой ездил ее навещать. Мама ничего не говорила, только плакала и гладила Борьку по руке. Но это уже Борька помнил плохо. А потом мама умерла. Бабушка сказала «рак». Что такое рак Борька тогда не знал, но как-то почувствовал, что спрашивать не надо. Еще Борька помнил, что гроб стоял в большой комнате, но Борьке не верилось, что там лежит его мама. Ему казалось, что это чужая, незнакомая тетя, а мама осталась в больнице.
- Деда, а Бог есть?
Дед поднял голову, посмотрел перед собой, затем, с прищуром, как на зуб от ножовки, на Борьку.
- Да, кто его знает.… Наверное, есть, - и опять - «вжик-вжик».
- А космонавты летают и никого не видят
- Ну и что… Космонавты…- дед отложил ножовку и напильник, и полез в карман за папиросами.
- Много они понимают, твои космонавты. Вон корова и лошадь на одном поле пасутся, одну траву едят, а корова лепешками гадит, а лошадь яблоками, - и дед показал кулаки, - а спроси тех космонавтов почему, так ведь и не скажут.
Борьке стало радостно.
- Ага, - сказал он.
А дед разволновался, встал и заходил перед крыльцом, дымя папиросой.
- Тут в простом не всегда разберешься, а это Бог… Бог – Он же не такой, чтоб Его видеть. Так он им и показался, космонавтам этим.
- Да есть, конечно, - вмешалась в философскую беседу бабушка, - церкви же вон строят. Говорят, скоро и нашу восстановят.
- Ну, а все же, если Бог есть, то кто же его видел?
Дед помолчал, почмокал потухшей папиросой и опять сел на крыльцо.
- Кто-нибудь, наверное, видел.
- Это надо в Библии читать, - сказала бабушка, - книга такая. Там все про бога написано.
- А кто ее написал?
- Люди написали.… Только очень давно.
- А они откуда про Бога узнали?
- Евреи ее написали, - снова заговорил дед и взял в руки ножовку.
- Почему евреи? – удивилась бабушка.
- А ты думала кто? Это все от евреев… От них все пошло, - и дедушка прищурился, разглядывая ножовку.
Борька задумался над этой новостью. Через два дома от них жила семья, про которую говорили, что они евреи. У них была смешная фамилия: Штильман. Они приехали откуда-то года три назад, купили старенький дом и зажили тихо и аккуратно. Дядя Миша, маленького роста, с усами, работал механиком в гараже. Не пил, не курил. А в прошлом году поднимал с мужиками какую-то запчасть для трактора, и чего-то у него в животе оборвалось. Дядю Мишу повезли на «газике» в больницу, но не довезли. Тетя Аня осталась одна с двумя детьми: третьеклассником Венькой и еще грудной Лизкой.
Венька был тихий пацан, не дрался, не озорничал. Ростом был даже меньше некоторых первоклашек. В классе, да и в школе, над Венькой постоянно зло подшучивали, давали ему щелбаны и подзатыльники. Венька на все это реагировал беззлобно, не пытался заискивать перед обидчиками, просто держался в стороне и на переменах почти не выходил из класса. Правда, после смерти отца Веньку почти не трогали, но он все равно всех сторонился. Венька сидел с Лизкой на расстеленном во дворе одеяле и подсовывал ей разные игрушки. Лизка брала из Венькиных рук игрушку, разглядывала, кусала и с гиканьем отбрасывала в сторону. Венька подавал следующую.
Борька понаблюдал немного за ними через щели в штакетнике и негромко позвал:
- Венька.
Венька обернулся, увидел Борьку, сгреб игрушки со всего одеяла в кучу перед Лизкой, и подошел к забору.
- Привет, - сказал Борька.
Венька настороженно посмотрел на Борьку и кивнул головой.
- Чё делаешь? – спросил Борька, хотя и так было ясно. После смерти отца Венька нянчился с Лизкой, а мать мыла полы в конторе гаража и стирала халаты продавщицам в магазине.
- С Лизкой сижу, - ответил Венька и виновато улыбнулся.
Борька сделал несколько шагов в сторону, вдоль штакетника, Венька как тень шел с другой стороны.
- Мать на работе?
- Нет, стирает, - и Венька покосился на дом.
Борька решил не тянуть и приступить к главному.
- Венька, а ты еврей?
Венька испуганно глянул на Борьку и, опустив голову, пожал плечами. Борька растерянно посопел, но все равно задал второй вопрос:
- А у вас есть книга про Бога?
Венька опять испуганно посмотрел на Борьку и опять пожал плечами.
Борьке вдруг стало жалко Веньку. Он вспомнил, как прошлым летом он и Валерка, увидели Веньку на берегу реки. У Веньки был новый лук и стрелы из сухой полыни с наконечниками из баночной жести. Наверняка это сделал Венькин отец, он тогда еще был живой.
- Ну-ка, дай стрельнуть, - и Борька, не дожидаясь ответа, забрал у Веньки лук и пустил стрелу в обрыв. Стрела беззвучно вошла в глину почти наполовину. От зависти у Борьки защипало в подмышках. Натягивая тетиву со второй стрелой, он намеренно тянул со всей силы. Лук треснул и перегнулся пополам.
- Фу, дрянь, - сказал Борька повернувшись к улыбающемуся Валерке, - чуть натянул, и сразу сломался.
И Борька протянул сломанный лук оторопевшему Веньке:
- Держи свои дрова.
Валерка щелкнул Веньку в макушку, и они пошли дальше, а Венька стоял растерянный, опустив голову, с поломанным луком в одной руке и, с бесполезными стрелами, в другой.
Лизка, перекусав все игрушки, встала и стояла, покачиваясь на толстеньких ножках. Венька опасливо покосился на дом и повернулся боком к забору, чтобы было видно Лизку. Лизка целилась сделать шаг. Венька напрягся и с досадой взглянул на Борьку.
- Венька, ты прости меня, - сам не зная, почему вдруг сказал Борька, - я тогда специально тебе лук сломал.
Лизка шагнула с одеяла и, запнувшись, повалилась в траву.
- Ага, - бросил через плечо Венька и сорвался с места на помощь Лизке.
На крыльцо вышла тетя Аня.
- Ты за дитем смотришь? – укоризненно спросила она, и принялась протирать бельевую веревку. Борька побрел домой.
***
Бабушка не любила, когда сидят на заправленных кроватях, но Борька тихонько забился в щель между комодом и кроватью, присел на краешек покрывала и смотрел в окно. Гулять не хотелось. Почему–то хотелось плакать или заболеть.
- А там он, в хате, - услышал Борька голос деда. В дом кто-то вошел. «Валерка, наверное», - подумал Борька, но в комнату просунулась голова Веньки.
- Боря…- голос у Веньки дрожал, - я тебе книжку принес, про Бога… Я у мамы спросил, а она достала из комода и сказала, дай, раз спрашивают.
Венька достал из-под рубашки толстую книгу.
- Это папкина сестра приезжала на похороны и оставила… Мамка говорит, все равно никто не читает.
Венька поискал глазами, куда положить книгу. Борька, словно очнувшись, выскользнул из щели.
- Ты проходи… не стесняйся, - Борька вдруг почувствовал, как защипало в горле. Он хотел что-то сказать еще, но горло перехватило, и получился какой-то скрип. Захотелось обнять Веньку, но Борька застеснялся этого желания, стал суетиться, подвигать стул для Веньки, да так и замер посреди комнаты. Они стояли молча друг перед другом, не зная как себя вести.
- Лизка сейчас проснется, - нарушил молчание Венька, - я пойду.
И он, положив книгу на край стола, попятился из комнаты. Борька схватил книгу, прижал к груди и, почему-то, вдруг поклонился Веньке, как в кино. Венька еще больше смутился и, как-бы извиняясь, добавил:
- Мамка на работу пошла, а Лизка спит…
- Спасибо, - наконец выговорил Борька.
- Ничего, - уже из сеней ответил Венька, а спустя секунду, во дворе стукнула калитка.
Борька постоял с прижатой к груди книгой, а потом положил ее на стол и, осторожно открыл.
«Библия. Книги священного писания Ветхого и Нового завета. Канонические. В русском переводе». Борька перевернул страницу. «Первая книга Моисеева Бытие. В начале сотворил Бог небо и землю…»
«Точно! Про Бога!» - обожгло Борьку.
В дом вошла бабушка, прошла на кухню, загремела кастрюлями.
- Боря, ты чего дома сидишь? - закричала она из кухни.
«Нет, не здесь». – Борька закрыл книгу, сунул под рубаху, вышел из комнаты. Но остановился, вернулся обратно, вытащил Библию, достал из этажерки старые газеты и аккуратно, как это делал с учебниками, обернул книгу. Затем опять сунул ее под рубаху и вышел из дома. Дед возился в сарае. Борька по лестнице мгновенно взлетел на чердак. Пока расстилал старый дедов тулуп, пока укладывался, в голове непрестанно звучали только что прочитанные слова: «В начале сотворил Бог небо и землю». «Вот откуда все взялось» - думал Борька. Он и не подозревал, как много ожидало его впереди. Книга толстая, листы тонкие, буквы мелкие. Еще многое откроет ему Тот, Кто управляет всем. Откроет ему и Свою святость, и Свою любовь. Придет к Борьке и самое важное откровение, которое переменит всю его жизнь: о Сыне Божьем, а также и о жизни вечной. Но все это было еще впереди, а пока он с сердцем, бьющемся где-то в горле, устроившись поудобнее на старом тулупе, открывал толстую книгу про Бога.
|
